Единственно возможный путь

Мой путь к ребенку не был омрачен долгими хождениями по репродуктологам и поисками своего врача. Его я нашла на удивление быстро. Первый же протокол был успешным, однако дорога, приведшая меня в конце концов к репродуктологам, была довольно долгой, опасной и, как оказалось, единственно возможной.

Итак, история моя началась в 2009 году, когда я, молодая 24-летняя девушка, трудилась над кандидатской диссертацией. Напряженная работа отвлекала меня от явных признаков болезни, которые щедро демонстрировал мне мой организм. У меня побаливал низ живота, но боли были вполне терпимыми и не доставляли мне никаких неудобств. Периодически кровило, чему я тоже не удивлялась, так как отношения с циклом у меня были свободные. Никогда у меня не было стабильного цикла, на что врачи говорили мне: родишь, и установится.

Поэтому когда 29 декабря 2009 года у меня началось серьёзное кровотечение и меня положили в больницу, это не вызвало у меня особого беспокойства. В больнице взяли стандартные анализы, и 31 декабря 2009 года пришел результат онкоцитологии – рак.

Скажу честно, о детях я не думала. Мне было 24, на январь назначена защита диссертации, мой будущий муж меня во всем поддерживал и с детьми мы не торопились.

То время я помню не очень хорошо. Помню, как мы мотались по всей Сибири по врачам, в надежде, что диагноз не подтвердится, помню слезы мамы и глаза работников визового отдела консульства Германии, когда они узнали, что я не сопровождающее лицо, а пациент. О лечении в Германии моя память сохранила гораздо больше воспоминаний, многие из которых мне приятны до сих пор, но это совсем другая история.

02.02.2010 мне удалили матку, и с целью сохранения репродуктивной функции, сделали транспозицию правого яичника за область малого таза. После чего провели химио- и лучевую терапию.

До 2015 года, пока не истек период пятилетней выживаемости, тема о детях была закрыта, но необходимость помощи суррогатной матери всем была понятна.

Весь период выживаемости я контролировала состояние своего единственного сохранившегося репродуктивного органа – правого яичника, который держался молодцом и вселял в меня надежду. В качестве поддержки мне были прописаны ЗГТ – фемастон 2/10, которые я пропила в общей сложности полтора года.

И вот, настал долгожданный момент, когда истек период выживаемости, и мне было разрешено думать о детях.

Я счастливый человек, потому что все мои проблемы я встречала в окружении дружной и любящей семьи. Любая проблема становится значительно меньше, когда она разделена на пять-шесть человек. Моя семья поддерживала меня, когда я заболела, когда я лечилась от рака, поддержала она меня, и когда я стала лечиться от бесплодия. У меня две сестры, и одна из них согласилась стать нам с мужем суррогатной мамой.

В 2016 году мы дружной компанией из трех человек явились к репродуктологу. С января по март мы с сестрой сдавали анализы в надежде вступить в протокол в апреле, а спермограмму отложили на последний момент, чтобы явиться на прием со свежими, актуальными результатами.

И вот, анализы сданы, никаких проблем нет, мой яичник работает за двоих, у сестры тоже репродуктивная система работает бесперебойно, но по результатам спермограммы сперматазоидов – 0. До получения результата я пребывала в полном неведении о работе мужской репродуктивной системы, как и остальные участники нашей авантюры. Я, как и муж, не могла представить, что такое бывает. Мы долго молча смотрели на результат анализа с диагнозом «азооспермия» и не могли в это поверить. Мой муж - крепкий, здоровый мужчина, долго не мог с этим смириться, тем более что причину объяснить никто не мог. Анализ на делеции AZF локуса Y хромосомы показал отрицательный результат, а операция по удалению варикоцеле положительного результата не принесла. Решили делать биопсию яичка.

Летом 2016 года мужу сделали биопсию и, к нашему счастью, обнаружили достаточное количество пригодных для ЭКО сперматозоидов.

В октябре мы вступили в протокол. По плану у нас было ЭКО+ИКСИ+СМ. Все отношения со своей сестрой по поводу вынашивания и рождения ею нашего ребенка я оформляла сама, хотя в клинике настаивали на привлечении их юриста. Отношения, возникающие при применении вспомогательных репродуктивных технологий, входят в сферу моих интересов, поэтому договор, который мне предложили в клинике, я оценила с профессиональной точки зрения и пришла к выводу, что он не способен защитить ни права суррогатной матери, в случае возникновения конфликта, ни права биологических родителей. Видимо, мои аргументы убедили представителей клиники и мне разрешили участвовать в программе со своим договором.

Всем женщинам, прошедшим ЭКО, знакомы чувства волнения за рост фолликул, страха в период культивации эмбрионов, когда единственным способом повлиять на ситуацию остаются молитвы, и надежды, когда эмбрион подсажен. Мы пережили это втроем. Мой единственный яичник под воздействием стимуляции вырастил 7 фолликул, все с яйцеклетками, 6 из которых были зрелыми. Четыре оплодотворились сразу, а две думали еще день. К третьему дню у нас было 5 эмбрионов, которые без потерь дожили до 5 дня и были успешно заморожены.

Репродуктолог решила не синхронизировать наши циклы и уйти сразу в криопротокол, так больше шансов.

22 октября моей сестре подсадили одну нашу снежинку, и сейчас мы ждем сыночка.

Современная медицина дала нам возможность стать родителями в ситуации, когда это невозможно. Родись мы на 20 лет раньше, и у нас бы не было шансов. Я благодарна всем, кто занимается благородным делом – медициной, и способен подарить самый ценный подарок – счастье быть родителями!