Непридуманные анекдоты из истории ЭКО в России

Давно сказано: “Война – войной, а обед – по распорядку”.

Синие птицы

Эта реальная история произошла у нас после перестройки. Когда старое уже было развалено, а новое еще только начинало создаваться. Время это многим запомнилось ощущением общего «разброда и шатания», а также острым дефицитом во всех сферах человеческой жизни – от бытовых потребностей до производственных нужд. Сотрудники лаборатории Леонова, которые разрабатывали методы лечения бесплодия и  занимались проблемой вспомогательных репродуктивных технологий, разумеется, тоже ощутили все это на себе. Однако, как люди изобретательные и   привыкшие к трудностям, они всеми способами пытались эти трудности преодолеть. Отсутствие питательных сред для криоконсервации спермы доноров? Дело поправимое – решили репродуктологи. Можно приготовить самим. Были бы основные ингредиенты – очищенная вода, желток, тогда сперма доноров будет храниться, как надо.  Как сырье  подойдет ... обычное куриное яйцо. Сказано – сделано. Для приготовления сред  была налажена поставка свежих яиц прямо с птицефабрики. «Побочным продуктом» стали также куры, которые распределялись среди сотрудников лаборатории. Поскольку это было время острого дефицита, «поставка» кур воспринималась как удача. Острословы тут же прозвали продукт «синей птицей». Производственные морозильники хранили запасы курятины. Предварительно к каждой курице привязывалась специальная бирка с указанием фамилии «куриного» владельца.

Криоконсервация пельменей

Новогодние праздники отмечались у нас сообща. Праздничное меню было, как правило, бесхитростно. Одним из самых любимых блюд были пельмени, которые лепила женская часть коллектива. Морозильник, по предложению эмбриолога, решили использовать казенный, предназначенный для программируемой криоконсервации спермы доноров с помощью жидкого азота. По сути, это был самый первый банк спермы.  Правда, изначально морозильник был разработан для селекционных нужд при сельском хозяйстве. Но так как у нас  отсутствовало  любое специализированное оборудование, подобное приобретение было практически счастьем, ведь сперма доноров должна храниться при определённых условиях.  Опыт работы, разумеется, был минимален. Технология заморозки только-только начинала осваиваться. Однажды, в канун Нового года, «криоконсервации» решили подвергнуть очередную партию пельменей. Но… переборщили с азотом. Когда пельмени извлекли из морозильника, их можно было колоть, как лед.

Кто сверху?

Обстановка в лаборатории, где разрабатывались методы лечения бесплодия,   была дружеская, сотрудники часто задерживались допоздна, «травя истории» под чаек. Чаевничать, впрочем, было особо негде –  комнатка, отведенная для отдыха сотрудников, была крайне мала, стульев умещалось минимальное количество. Основное пространство занимало лабораторное оборудование, с помощью которого рождались на свет вспомогательные репродуктивные технологии. Так что сидячих мест было мало, потому каждый устраивался, как мог – в том числе  на коленях друг у друга. Справедливости  ради - чтобы ноги внизу сидящего не затекали -  попеременно менялись местами. Итак, очередное чаепитие, разговоры протекали в «обычном режиме»… как вдруг зазвонил телефон. Домашние А.П. интересовались, когда же он, наконец, соизволит вернуться домой. В этот самый момент кто-то из коллег начал спор – чья же очередь сидеть на коленях, а чья на стуле. Один из спорщиков возмущенно  громко, пыхтя подытожил:
- Нет, теперь ты сверху!
Разумеется, фраза была услышана на том конце провода домашними А.П..  К сожалению, истолкована она была превратно. Так что А.П. пришлось долго объяснять, что речь шла всего лишь о перемене мест сидящих «друг на друге» коллег.
Елена Андреевна уже упоминала, что многое в лаборатории, где велась работа по такой проблеме, как экстракорпоральное оплодотворение,  приходилось делать самим. Когда на работу приняли нового врача Александра Павловича Лазарева, он поразил нас всех своими накрахмаленными белоснежными халатом, белой шапочкой. Настоящий доктор. В то время все карты стимуляции овуляции  печатались на пишущей машинке под много слоёв копирки. Бумага была жутким дефицитом. Нам попался толстенный пакет широкой бумаги для энцефалографии. Лист, разрезанный пополам, годился для машинки. Но очень утомительно разрезать каждый листочек. А.П. проявил разумную инициативу, предложив распилить ножовкой сразу весь пакет. Борис Васильевич отреагировал незамедлительно:
- Вот Вы Александр Павлович  займитесь этим.
Пришлось А.П. пилить этот пакет. Александр Павлович пилит, всем весело, все кто проходил мимо говорили классическое:

- «Пилите, Шура, пилите».

Рабочее настроение

Борис Васильевич был человеком настроения, причём оно могло меняться мгновенно. Под горячую руку ему попадаться нельзя.
Если Леонов в дурном расположении духа, слух об этом моментально  разносился по лаборатории, занимавшейся программой лечения бесплодия. Сотрудники старались стать как можно тише, незаметнее или вовсе спрятаться.  Однажды, будучи без настроения, Борис Васильевич решил пройтись по кабинетам, посмотреть, как идет лабораторная работа по разработке ЭКО. Проходя мимо эмбриологической лаборатории, Леонов, услышав пение эмбриолога Вадима,  заглянул туда. После секундного замешательства возмущенно выпалил:
-Вот, я тут мучаюсь, работаю, нервы свои трачу,  он поет - наслаждается!
После этого, Вадим постоянно терпел придирки Леонова. На всех совещаниях он спрашивал его:
-Вадим, по вопросу такому-то, готовы доложить?
-Нет, Борис Васильевич, давайте через неделю, - отвечал тот.
Затем ситуация повторялась несколько раз.
Наконец Вадим смог гордо ответить:
-Сейчас могу доложить!
-А сейчас не надо! – лаконично ответил Леонов.

Запас

Периодически Борис Васильевич «закручивал гайки» своим лаборантам, которые занимались таким важным делом, как программа лечения бесплодия. Как-то раз он решил ввести «сухой закон» - ни грамма спиртного! Ведь люди работают над такой серьёзной проблемой, как вспомогательные репродуктивные технологии.   Разумеется, сотрудники приняли это к сведению, но спокойно продолжили потребление спиртного на днях рождения, праздниках…. Благо шеф сразу после нововведения отбыл в командировку. Посуду же, остававшуюся после таких пиршеств, было решено складывать за диван. К приезду Леонова лабораторию основательно вычистили, вылизали, словом, подготовились.  Борис Васильевич был явно доволен стараниями сотрудников. Он вальяжно развалился на пресловутом диване, закинув ногу  спросил собравшихся.
- Ну, как вы тут без меня поживали?
Последняя часть фразы была произнесена с удивленным возмущением – рука шефа облокотилась поверх  бутылки, венчавшей собой образовавшийся склад пустой стеклотары.

О врачах-вредителях

Однажды из строя вышел компьютер, важность которого трудно было переоценить.  Его «вскрытие» показало, что главная микросхема испорчена мышиными…отходами. Что тут началось! Борис Васильевич метал молнии. Компьютеры тогда  выглядели иначе, стоили дороже – так что было из-за чего переживать.
Во всех бедах Леонов обвинил врачей.  Логика была примерно такой: раз вы тут едите, значит, оставляете крошки, а мыши их подбирают.
Сотрудники, изучавшие методы лечения бесплодия,  живо себе представили, как мыши, когда запирается лаборатория, выходят из своих норок, садятся кружком  принимаясь подчищать крошки.

Рабочее время

Борис Васильевич очень трепетно относился к трудовой дисциплине, весьма ревностно следил за тем, чтобы сотрудники, которые работали над такой проблемой, как экстракорпоральное оплодотворение,  вовремя приходили работать. Уходили, разумеется, тоже.
Как-то А.П., когда оставалось до конца рабочего дня минут 7, решил, что пора идти домой. Он вышел к гардеробу, оделся,  направился к выходу. Он уже почти подошел к двери, когда услышал за спиной нарочито громкий голос Леонова:

- До свидания, Александр Павлович!

Лучшее враг хорошего

1988 год. Лаборатория  начала так называемые «платные» приемы пациенток (происходило это по выходным). Для сотрудников, которые разрабатывали  введение подобных «коммерческих дней» было большим подспорьем, поскольку  СССР был почти развален,  зарплаты стали резко обесцениваться.
В честь первых платных пациенток с диагнозом «женское бесплодие»,  в выходной иногда устраивались небольшие «посиделки». Однажды, две сотрудницы лаборатории, обе Татьяны, решили организовать мини–банкет. Приготовили закуску, из горячительных напитков нашелся только спирт (попросту - «хищенка»). Только-только спирт «развели», как вдруг нежданно–негаданно появился Борис Васильевич.  
-Чего делаете?
-Да мы тут вот празднуем, - замялись, было, врачи. Но, увидев, что шеф настроен нормально  тут же предложили:
- Присаживайтесь с нами, Борис Васильевич!
- А чего пьете?
Смутившись, девушки сказали, спирт, мол, разбавленный.
-Да вы что! - возмутился Леонов., - Эту гадость я вам пить не дам. У меня как раз представительский виски есть, сейчас принесу.  
Когда он выпил первую рюмку, поморщился:
-Васька, сволочь, чем-то разбавил! Нет уж, давайте лучше обычный спирт пить!

Богдан из пробирки

В начале 90-х годов метод ЭКО в нашей стране являлся  новаторским. Как обо всем новом, малоизученном, информации о нем было мало. Фраза «ребенок из пробирки» простыми обывателями зачастую понималась буквально. Борис Васильевич Леонов ездил по  городам  нашей необъятной родины с лекциями. Однажды в лаборатории  раздался телефонный звонок. Трубку снял А.П., беспокоила секретарь директора центра. Она сообщила, что сейчас к ней пришла женщина, которая утверждает следующее: дескать, Леонов был у них , с женщиной беседовал, а теперь у нее, якобы, родился ребенок по имени Богдан. А.П. пообещал разобраться. Выяснилось, что Борис Васильевич действительно там был, лекции читал, но искусственное оплодотворение не проводилось, так что Богдан  не мог появиться на свет по определению. Однако женщина утверждала обратное,  ежедневно требовала у сотрудников лаборатории вернуть ей ее ребенка. А.П. принял решение вызвать наряд санитаров из психиатрической клиники. Поскольку псевдо-мать явно нужно лечить.

Слово шефа – закон

Переспорить Бориса Васильевича  было крайне тяжело. Тогда сотрудники стали поступать хитро. Просили, чтобы Леонов то или иное свое распоряжение, запротоколировал, на бумаге,  лично подписав.  Однако это тоже помогало мало. Если мнение Леонова относительно собственных же распоряжений по каким-то причинам менялось, обычно он  говорил так:
-Вы подделали мою подпись.
Так продолжалось до тех пор, пока один из врачей, с покаянным видом не «сознался»:
-Да, я подделал Вашу подпись.
Минутная пауза:
-Каааак?!!
С тех пор Борис Васильевич стал говорить в таких случаях иначе:
- Значит, тогда я ошибался.

Вспоминает Хорькова Т.Н.

Прежде, чем начать работать с пациентками, мы проводили опыты на мышиных ооцитах, учились их культивировать. Однако виварий 1-го Мединститута, которым мы могли пользоваться, не мог создать надлежащих условий для наших мышей, поэтому Борис Васильевич изыскивал возможности по договору или по знакомству работать на базе других институтов. Однажды я должна была утром привезти мышей из вивария Института морфологии животных. Надо сказать, что для перевозки мышей использовался металлический медицинский бокс (был такой у нас для этих целей) или клетка. Но каждый раз тащить такую тяжесть вечером  домой, а утром – в виварий «доброго» института было лень, так что я взяла коробку из-под обуви, проделала в ней дырочки, поместила ее в сумку с молнией, будучи уверена, что все будет хорошо. Вот я уже еду на автобусе  обратно, в сумке коробка с тридцатью мышками,  стою у задней площадке автобуса. Вдруг замечаю удивленные взгляды пассажиров,  Опускаю глаза вниз- вижу, что на сумке сидят несколько мышей. Нажимаю кнопку  экстренной остановки, по ходу пытаюсь запихнуть мышей обратно, они вылезают… Прибежала, пересаживаю мышей, смотрю двух нету.

Как я попала к Леонову

Хорькова Т.Н.: “1969 год, мне 17 лет, я не прошла конкурс при поступлении в Мединститут. Решаю, что год буду работать на любой работе, лишь бы она была связана с медициной. Врач клинического отделения Института Акушерства и гинекологии Матвеева Е., знакомая моей школьной учительницы, привела меня к начальнику отдела кадров. Он перечислил несколько мест, назвал  группу Леонова.  Матвеева сказала: «Только к Леонову». Она уже тогда понимала, что у него перспективное направление – вспомогательные репродуктивные технологии, и всё с этим связанное.  Начальник позвонил Леонову, попросил зайти. При этом, отвечая на какой-то вопрос, сказал: «Да симпатичная».
Леонов пришел, спрашивает: «Ну, где моя лаборантка?» Глянув на меня, сказал: «Ну да, точно». Я всю жизнь проработала вместе с Борисом Васильевичем.  Поступать больше не стала, так как скоро вышла замуж,  родила двоих детей.
Мне повезло, что на моем жизненном пути встретился  Леонов Борис Васильевич. Таких людей мало. Конечно, он мог  накричать, но, оглядываясь назад, вижу, сколько он сделал для нас хорошего, нам всем  очень повезло. Он всех нас привел к нашей профессии: мы - репродуктологи, хотя раньше этого  не знали, это слово появилось значительно позже, чем мы начали работать.  Нам было понятно, что достижения помогут женщинам с роковым диагнозом «бесплодие 1 и 2 степени» познать счастье материнства. Наши разработки учитывали даже такой диагноз, как «мужское бесплодие», поскольку отсутствие детей может быть из-за мужчины. Леонов помогал нам во всем. Мне он, как некоторым другим, помог получить квартиру недалеко от работы через знакомую из Моссовета, хотя  как очереднику, должны были дать на другом конце Москвы. Перед моим разводом он говорил: «Если есть какая-то возможность удержаться вместе, не надо этого делать. Вы ведь прожили вместе 20 лет». После смерти дочери он сказал: «Выходи на работу, когда будут силы». Звонил моей маме, спрашивал про меня и говорил ей: «Все-таки пусть выходит на работу, на работе она быстрее придет в себя». Он защищал, когда нас посылали на картошку, ссылаясь на то, что мы выходили работать в выходные дни. Старался дать нам заработать, организовывая хозрасчетные договора, добиваясь наших командировок за рубеж. Он посылал даже меня, лаборантку без высшего образования, за границу.

Благодаря Б.В. я прошла школу жизни, профессионализма. Я владею методами культивирования и оплодотворения яйцеклеток, обучаю этому молодых врачей, приходящих к нам. С самого начала Б.В. мне сказал: «Учись печатать». Принес мне самоучитель, хотя мне не хотелось. А теперь понимаю, что все было правильно, жизнь моя состоялась, даже без высшего образования”.