Группа: Леонов – Лукин

В Москве методы лечения бесплодия усилено стали разрабатывать с 1972 года, когда на базе ВНИИАГ Минздрава СССР появилась первая экспериментальная лаборатория , которую возглавил Борис Васильевич Леонов. Про таких людей говорят, «врач от Бога». Действительно своей неуемной энергией, оптимизмом он дарил, обращавшихся к нему за помощью.  Вылечить бесплодие, возможно, говорил он, разрабатывая программы  искусственного оплодотворения. Как забеременеть скоро перестанет быть проблемой, люди, которые  долгие годы не могли иметь ребенка, очень скоро будут озадачены более приятными вопросами, например кого зачать.

Ученые, тратя силы и время работали над тем, чтобы дать шанс женщинам стать матерями.  Лаборатория  изучала  ранние стадии развития эмбриона на подопытных животных, проверяли реакцию  химических и лекарственных препаратов на его состояние.

Для начала 70-х годов оснащение лаборатории было весьма хорошим, что позволяло успешно решать поставленные задачи, помочь тысячам женщин, потерявшим надежду, стать матерями. Ученые выяснили, что причины бесплодия могут быть различными, однако основной все-таки являлась непроходимость маточных труб.

 Полученные путем  таким путем эмбрионы животных исследовались с помощью двух  микрокиноустановок с регулируемой температурой, благодаря которым удавалось произвести замедленную съемку, затем за несколько минут просмотреть все этапы дробления  эмбрионов за 2-3 суток. Однако эти установки были весьма капризны, бывало, что температура зашкаливала за  50 градусов или камера переставала работать при наступлении самого ответственного момента.

Самая  главная проблема этих установок - нельзя установить необходимый для развития эмбриона кислотно-щелочной баланс. Для этих целей приходилось использовать эксикатор и обычный микробиологический термостат.

А для микросъемки пришлось сконструировать специальную установку на основе приборов, применяемых для  промышленного производства.

Ученые пытались воспроизвести у лабораторных животных операции, но безуспешно. Зачастую возникали проблемы с получением подвижности сперматозоидов, из-за чего не происходило нужного результата. Тогда было решено исследовать процессы подвижности с помощью скоростной микросъёмки «600-1000 кадров за секунду», что позволяло рассмотреть все этапы движения половых клеток,  выяснить точную причину, по которой шло отсутствие результата. Однако, вскоре оказалось, что этот процесс намного интереснее изучать на сперматозоидах человека, которые можно получить после проведения анализа спермограмм..

Постепенно работа со сперматозоидами человека расширялась. Анализ спермы помогал исследовать ферменты головки сперматозоидов, а так же другие факторы.

Когда Минздрав СССР разрешил применять инсеминацию спермой донора,  эту работу поручили лаборатории Леонова, так как она имела своего  врача акушера-гинеколога.

И вот тут началось!

Поток пациентов с такими диагнозами, как бесплодие  после аборта, бесплодие 1, 2 степени, оказался столь огромным, что стал затруднять основную работу лаборатории. Своей клинической базы, естественно, нет, все манипуляции, включая гинекологический осмотр,  проводились в рентгеновском отделении, где многие пациенты до этого проходили обследование. Штат изначально биологической лаборатории  был пополнен  еще двумя акушерами-гинекологами: Марина Ивановна Черняева и Елена Андреевна Калинина. Научным сотрудникам - мне и Вадиму Ивановичу Кореневу с пробивной подачи Бориса Васильевича пришлось срочно осваивать технику сохранения стволовых клеток.

Но всё изменилось, когда появились работы об успехах на Западе. Нашей главной задачей стало получение «ребёнка из пробирки». Экстракорпоральное оплодотворение – вот реальный шанс для тех пациенток, которые отчаялись забеременеть, если лечение даёт отрицательный эффект.

Борис Васильевич Леонов, понимая трудность решения этой задачи, полностью осознавал меру собственной ответственности. Поэтому, все другие программы лечения бесплодия. Биологические исследовательские программы можно просто прикрыть, но инсеминация спермой донора –совсем другое, слишком велик был наплыв пациентов. Хотя именно эта программа лечения очень помогла нам позже при освоении ЭКО.

Вспоминает Калинина Е.А.:
«Леонов был отличным  организатором, он как таран. Он  очень гордился коллективом, который у нас сложился. Во всех возникающих проблемных ситуациях, которые возникали, он стоял за нас горой. Борис Васильевич был для нас, можно сказать, как отец. Конечно, он  был трудным человеком, человеком настроения. Внутри коллектива он мог нас распекать, обидеть, но всегда помогал – как при работе, так же  относительно личных проблем »

По традиции советского времени сотрудникам лаборатории была поставлена сверхзадача – добиться результата с последующим культивированием и пересадкой эмбриона. Тогда было достоверно известно, что за рубежом ведутся подобные разработки, как  основного метода лечения бесплодия. Итак, с 1972 года лаборатория  начала активную работу, по возможности произвести искусственное вживление эмбриона.  К сожалению, оборудования  для проведения исследований практически не было. Несмотря на близость  Б.В. Леонова, к чиновникам  Минздрава, трудностей было немало.
Прежде всего, возникла проблема оплодотворения яйцеклеток, так как, за отсутствием  надлежащего оборудования и опыта, команда Леонова не могла предлагать неотработанную методику как клиническую практику.

Независимо от энтузиазма, сотрудники лаборатории Б.В.Леонова столкнулись со многими трудностями, так же как питерская группа А.И.Никитина.

К середине 70-х  лаборатория оказалась под угрозой закрытия. Затея казалась неосуществимой. Ситуацию спасла чистой воды случайность.

Вспоминает В.А.Лукин:
«Мы много не знали. Искусственное оплодотворение было малоисследованной отраслью науки.  Брали слишком много яйцеклеток. Содержимое отсасывалось из специальных участков яичников, полученных при наличии показаний для лечения основного заболевания, из видимых фолликулов, которые оказывались мелкими кистами (тогда даже существовало понятие – «мелкокистозная дегенерация яичников»). Каждая фолликула (киста) – отдельный шприц. Шприцов с иглами бывало довольно много. Медсестра лаборатории, и сам хирург Лейла Владимировна Адамян (ныне она – академик) размещали эти шприцы с иглами по 7-8 штук, затем несли их к подвалу лаборатории Леонова. Внешне это выглядело довольно забавно: как будто человек несёт двух ежей. Из полученных материалов отыскивались совершенно разные яйцеклетки. Были такие, которым нужно дозревать  in vitro 2-3 суток. Но  большинство внешне именно  такие,  какие  нарисованы на  учебниках по акушерству и гинекологии того времени. Классическое изображение – голая яйцеклетка  с ядром. То есть изображение незрелой дегенерирующей яйцеклетки. Следующим этапом было оплодотворение.

Публиковались даже изображения зрелых яйцеклеток, готовых к процедуре. Мы знали, как выглядит зрелая, яйцеклетка, однако такой тут нет.

Попадались незрелые материалы,  пытались их дозревать in vitro, используя всё ту же микрокиноустановку, придумав специальную систему для обеспечения необходимой газовой среды. Многие яйцеклетки 2-3 дня созревали, но беременность при добавлении сперматозоидов отсутствовала.

В ходе работ над ЭКО  было получено много интересного научного материала.
Прослежено, исчезновение незрелой клетки, поведение  цитоплазмы созревающих яйцеклеток, выделение первого  полярного тельца,  его поведение.  Данная методика дозревания яйцеклеток вне организма сейчас  снова  начинает применяться на практике.

Было отснято много киноматериала, именно это оказало нам неоценимую помощь. Можно сказать, спасло программу.

Нам дали конкретные сроки получения разработки, и, соответственно,  требовали результат. А результат отрицателен, так как  яйцеклеток много, но никаких последствий нет.  Ходили разговоры, что искусственное оплодотворение недостижимо.  Информации практически никакой нет. Директор говорит – вот будет ученый совет, если у вас до этого времени никакого результата нет, вас разгонят. И вот началось дробление эмбриона. Конечно же, во время Ученого Совета  этот «подвиг» был озвучен, даже  показан на экране, для чего пришлось таскать тяжеленную профессиональную проекционную аппаратуру. После демонстрации полутораминутного фильма – вопрос оказался снятым. Но подвиг-то  случайно вышел. Все уже знали, что для стабильного получения зрелых яйцеклеток нужно проводить специальную  гормональную, ультразвуковую подготовку, а забирать эти клетки нужно только по  строго определённому времени при лапароскопии, которая была большой редкостью.

Настал  1981 год.  Проблемы были повсюду. Методики лечения соответственно разрабатывались  медленными темпами.  По словам Леонова Б.В., лишь после долгих убеждений государственных чинов о необходимости финансирования разработок в данной области, появилась первая лаборатория, которая стоила около полумиллиона долларов США. Медикам удалось убедить чиновников, что проблема, связанная с бесплодием весьма серьезна. Большим событием в лаборатории Леонова стало появление своего ультразвукового оборудования. Первая пункция была произведена в 1984 году.»


Вспоминает Калинина Е.А.:
«Самыми трудными оказались организационные вопросы. Понятие о стимуляции овуляции специальным лекарственным препаратом кломифеном имелось, так как делали искусственное осеменение. Первичный гинекологический осмотр проводился в поликлиническом  отделении, ультразвуковое исследование –  отделении функциональной диагностики, госпитализация - отделении бесплодия, лапароскопия, аспирация яйцеклеток – операционном блоке. Вскоре для нас выделили собственное гинекологическое кресло, так, чтобы культивирование и перенос эмбрионов происходили вместе. Эндокринологическая лаборатория предназначалась для гормонального исследования крови. Всеми хозяйственными делами занимались самостоятельно. У нас была всего одна медсестра. Поэтому забор крови с утра делала я сама, всем пациенткам,  забирала кровь, начиная с семи утра. А кровь приходилось брать почти каждый день как  для гормональных анализов, так  для приготовления питательной среды перед каждой лапароскопией. Потом к 9 часам бежала в лабораторию уже выполнять свои функции  научного сотрудника. Нельзя  опоздать. Борис Васильевич относительно дисциплины очень строг.  Очередной проблемой стало отсутствие своего аппарата УЗИ.  На  центр акушерства и гинекологии был только один аппарат ультразвука, который к тому времени переехал уже на Опарина. УЗИ сами тогда по понятным причинам делать не умели – негде было учиться. Корифеем функциональной диагностики, который занимался этим вопросом, долгое время, был В.Демидов. Каждый раз я спускаясь вниз к Демидову,  просила его сотрудников: ребята, ну посмотрите, Христа ради. Поскольку им за эту дополнительную нагрузку никто не платил, то обследование нашим пациенткам они делали как  одолжение. Нельзя было госпитализировать. Ведь тогда делали пункции с помощью лапароскопии. Для того, чтобы произвести забор яйцеклетки, мне нужно было обойти семь–восемь человек, собрать семь–восемь подписей для того, чтобы госпитализировать женщину. Уговорить анестезиологов провести внеплановую анестезию.

Было очень тяжело… Всем, как нам так пациенткам, ведь лечение проходили как  местные жительницы, так иногородние.  Для многих женщин, желающих стать матерями,  это был реальный шанс. С гостиницами напряженка, приходилось как-то решать проблемы.  Кто-то с  родственниками, кто-то мог устроиться в гостиницу или снять комнату, но некоторые жили на вокзалах неделями. Они жили надеждой, что вскоре забеременеют.  Особенно трудно приходилось пациенткам, даже москвичкам, с проведением вечерних или ночных инъекций гормональных препаратов. Обязательным условием  является точная по времени инъекция хорионического гонадотропина, которая определяет время созревания яйцеклетки и, таким образом, время проведения лапароскопии. Это время равнялось 36 часам.  А так как нас ставили проводить операцию во вторую или третью очередь, время инъекции приходилось от 10 часов вечера до 2-3 часов ночи. Приходилось беднягам   уговаривать медперсонал  в медпунктах метро,  вокзалов, гостиниц, других дежурных служб, чтобы там сделали укол. Дежурным медикам были незнакомы эти препараты, к тому же само понятие «вспомогательные репродуктивные технологии» у них вызывало подозрения,  они соглашались оказать услугу очень неохотно.  Думаю, что ситуация и сейчас, если изменилась к лучшему, то ненамного. »

Для того, чтобы достичь какого-либо результата, сотрудникам  лаборатории приходилось использовать свои профессиональные навыки, даже  отчасти развивать изобретательские способности для  конструирования необходимого исследовательского  оборудования, так же разработки программ лечения бесплодия. Медики  воспроизводили практически все, начиная от катетеров, которые делали при помощи  коктейльных трубочек, заканчивая ламинарными боксами.

Например, для работы с эмбрионами Валентин Алексеевич Лукин приспособил обычный кювез для новорожденных. Происходило это следующим образом: там прорезали две дырки для бинокулярного микроскопа, внутрь установили сам микроскоп, обеспечили подачу углекислоты нужной концентрации– «ламинарный бокс»  готов.
Но с самодельным инкубатором работали недолго. Вскоре передали великолепный английский инкубатор с автоматической регулировкой подачи углекислоты и обеспечения влажности. Это уже было большим достижением.

Питательные среды, где должно было осуществляться созревание, оплодотворение яйцеклетки, изготавливали полукустарным методом по специальной рецептуре. Закупали английскую порошковую питательную среду Хэм Ф-10, растворяли ее в трижды дистиллированной воде. Хорошо, что сохранился ГДР-овский кварцевый тридистиллятор. Сначала получали обычную дистиллированную воду, которую затем передистиллировали дважды. Зрелище внушительное. На лабораторном столе стояли одна над другой две метровой длины стеклянные колбы, с кипящей водой от раскаленных докрасна кварцевых нагревателей, погруженных внутрь. Электронные весы отвешивали порошок с точностью до 4 знака, затем другие добавки солей и органических веществ, необходимых для обеспечения энергетики клетки. Этот раствор проверялся с помощью осмометра, стерилизовался через мембранный антибактериальный фильтр, хранился в холодильнике примерно неделю.  Для каждой пациентки  перед лапароскопией готовилась отдельная питательная среда, для чего модифицированную среду Хэма соединяли с инактивированной при +56 градусах. Если происходило оплодотворение яйцеклетки, на следующий день всё повторяли, но уже с концентрацией сыворотки 20%. Эта среда предназначалась для  развития эмбриона.

Вспоминает Лазарев А.П.:
«Мы работали без выходных. Искусственное оплодотворение, – было  нашей заветной  целью, к которой стремились, забывая обо всем. Всем коллективом  выходили по выходным. Нам  говорили так: вам нужно, работайте. С детьми работать приходили, выходные – куда деваться»

Отбор пациенток производился согласно жестким критериям. Главное условие - у женщины должна быть полная  непроходимость маточных труб. Чтобы исключить вероятность «случайной» естественной беременности.

Вспоминают участники событий:
«Это была мудрая установка Бориса Васильевича. Сколько его ни уговаривали, брать  пациенток, с односторонней  непроходимостью маточных труб,  Леонов был непреклонен. « Понимаете, - объяснял он нам, -  потом никому не докажем, что она забеременела именно нашим методом». Причем, полную  непроходимость документально фиксировали с помощью видеопленки во время лапароскопии. Чтобы потом сомнения исчезли относительно чистоты «эксперимента»»Однако по части наступления беременности - прогресса нет. Становилось ясно,  при стимуляции овуляции кломифеном – получить беременность путем экстракорпорального оплодотворения  довольно сложно. Нужно  переходить к более эффективным методам, так называемыми мочевыми гонадотропинами (пергонал, хумегон). Этими препаратами имели право пользоваться 2-3 сотрудника клинических отделений Центра, так как они  считались (с определённой долей правды) чрезвычайно сильнодействующими опасными по последствиям их применения. Но, Борис Васильевич добился того, чтобы нам самим разрешили стимулироваьс применением пергонала или других гонадотропных гормонов, фактически, гормонов гипофиза. Именно они напрямую стимулируют рост фолликулов яичника. Вскоре оказалось, что опыт наших коллег по великолепной частоте наступления беременности (около 60%) у особой группы пациенток, у которых нет цикла из-за отсутствия собственных гормонов, неприменим к женщинам , которые имеют свой собственный  устойчивый менструальный цикл. Пришлось вырабатывать протокол стимуляции овуляции гонадотропинами (специальными гормональными препаратами). Правда, к этому времени уже появилась возможность использовать иностранные публикации по этой теме. А приспособить зарубежный опыт,  к советским условиям было легче, чем идти от «0».
При первом этапе принимали  участие  около 200 женщин. Для многих это единственный шанс стать матерью.  Было произведено 48 переносов, прежде чем была осуществлена первая диагностика беременности с нашей помощью.
В этот момент сотрудники лаборатории буквально плакали от счастья.

Вспоминает Калинина Е.А.:
«Первая диагностика беременности. Это была моя пациентка, о которой мне приходилось заботиться самой, вплоть до обустройства каких-то бытовых моментов.
У Ольги это была уже повторная попытка. До этого результат никакой. В этот раз применили  более эффективную схему стимуляции овуляции: клостилбегит + пергонал. Было получено два юных 3-х клеточных эмбриона, которые и были перенесены в матку 8 июня 1985 г.
Очень хорошо помню тот момент, когда она, спустя определенное время после подсадки,  пришла ко мне, для диагностики беременности.  Когда на мониторе ультразвукового аппарата  я увидела плодное яйцо, я даже не могла поверить, что это правда  -  вдруг я ошиблась? Смотрю на монитор,  молчу, потом говорю пациентке: «Оля, пойдемте вниз, чтобы еще один доктор посмотрел». Там врач тоже посмотрел, и  говорит: «Так это же плодное яйцо!» Пока к  Борису Васильевичу по лестнице поднимались, желая сообщить новость,  так орали, и прыгали, и скакали… Это была такая радость, которую сложно даже передать словами. Стало понятно, что лечение женского бесплодия возможно, что нужно продолжать работать.  Осуществлялось ведение беременности, но она  протекала без осложнений.»

Родился первый  российский «ребенок из пробирки», девочка Лена. Женщину, забеременевшую после процедуры вживления эмбриона,  заранее госпитализировали.. Был созван консилиум ведущих специалистов  во главе с директором Центра для решения вопроса о способе родов. Женщина вполне могла родить самостоятельно. Но кто-то высказал мысль о том, что никакая это не искусственная беременность, выписка истории болезни с диагнозом «непроходимость маточных труб,  их последующее удаление» – «липа», а лапароскописты могли не увидеть трубы в спайках. Оставался единственный путь доказать, что имеет место  не фикция – кесарево сечение, которое произвел 7 февраля 1986 года директор Центра Владимир Иванович Кулаков. Извлекли живую здоровенькую девочку. А трубы, действительно, были давно удалены. Ребёнка назвали Леной, как врача Елены Андреевны Калининой, которая участвовала в той судьбоносной операции.
Радостным это событие  было не только для медиков, но и для всех советских людей. С этого момента, каждая женщина могла надеяться на исполнение самого заветного желания – рождения ребенка.  К нам начали приезжать пациентки с разных городов Советского Союза. Причины бесплодия были разные, но объединяла их всех надежда.

Вспоминает Калинина Е.А.:
«Пациентов тогда было море, очереди стояли, записаться можно было только за полгода вперед. Тогда ведь все медицинские процедуры  были бесплатны. Так что к нам ехали со всех концов страны.  Потом начали говорить, что каждый такой ребенок становится золотым, слишком дорого, никому не нужно. «Доброжелателей» много было. Даже среди врачей многие считали, что  ерундой занимаемся, и наносим большой ущерб государственной казне.

Но первая беременность вскоре не стала единственной. Вторая беременность наступила вскоре. Стимуляция овуляции осуществлялась одним кломифеном (кломид фирмы «Сероно»). Это тоже первая беременность на одном кломифене. Женщине из Норильска 19 декабря 1985 года был перенесен один эмбрион на стадии 4-х клеток. И, как часто тогда бывало, особенно при  неудачной попытке,  женщины часто «пропадали»,  о неудаче узнавали при их повторной явке. Месяца через два или три раздался звонок, пациентка заявила, что диагностика беременности уже осуществлена, но есть расхождения с местными гинекологами по поводу величины матки и сроков беременности.Сотрудники её упрекнули за то, что она не позвонила раньше и не сообщила, что получен результат работы, после чего она заявила: - «А что может быть другого; зачем бы я тогда к вам прилетала?У меня была последняя надежда на Вас». Выяснилось, что из одного перенесенного эмбриона развилась двойня, которая 6 августа 1986 года благополучно родоразрешилась путём «кесарева сечения». Родились двое здоровых идентичных мальчиков, или, как принято говорить «однояйцевых» близнецов. Этот случай тоже во многом был первый. Это была первая наша беременность только при использовании одного кломифена, и не просто ребёнок, а первая двойня, да ещё близнецы из одного эмбриона. Таким образом, в лаборатории Б.В.Леонова в Центре на Опарина, в Москве родились первые трое таких детей в СССР »

Конец 80-х в ознаменовался новыми перестроечными веяниями. Это не могло не отразиться на работе лаборатории, вспомогательные репродуктивные технологии уже не считались приоритетным направлением.  Финансирование существенно сократилось, наступили времена острого дефицита во всем, в институте в целом, включая лабораторию Леонова, начались кадровые перестановки… Однако, к тому времени, благодаря многолетнему труду «пионеров репродукции», уже было очевидно: искусственное оплодотворение  – самый перспективный метод лечения бесплодия, который надо развивать.
А совсем недавно, 18 апреля 2007 года в том же Центре уже сама Леночка (первый ребёнок после процедуры) в 21 год стала мамой, естественным путём родившая здорового мальчика. Для нас - это первый «внук».